«Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов» (1 Кор. 4:15)

Предисловие

 Конец 1970-х годов. Нам чуть больше тридцати. Мы десять лет женаты, у нас двое сыновей. Мой муж – физик. Каждую субботу в нашей киевской квартире на Менжинского собиралась небольшая компания. Обсуждали прочитанные книги, разбирали религиозно-мистические вопросы. Интересовались йогой, парапсихологией. Читали без разбора всех философов. Помню, как Олег Ищенко, которого мы прозвали Ищенко-Смы́слов, придя однажды с томиком Бэкона в руках, демонстративно бросил книгу на пол и топтал её ногами, сожалея о времени, потраченном в надежде найти в ней ответы на свои вопросы о смысле жизни. От Олега я впервые услышала: «Надо спасаться!».

  Наши представления о христианстве ограничивались тогда журналом «Наука и религия», самиздатовским романом «Мастер и Маргарита» и рок-оперой «Jesus Christ Superstar». Но Господь не оставил нас в неведении. Вдруг, как бы случайно (но ведь не зря говорят, что случайность – это псевдоним Бога), появилось в доме Евангелие. Его принёс бывший одноклассник мужа, баптист.

Затем наша Людочка Чередниченко вдруг заговорила о Христе и о Церкви. От Людочки мы тогда шарахались, как от чумы. А она настойчиво уговаривала нас познакомиться с Ниной Николаевной Карповой (фото). Рассказывала, что по образованию Н.Н. физик и математик, окончила также Парижский богословский институт. После закрытия Лавры открыла у себя в коммунальной квартире на Татарке «подпольную семинарию». Собирала молодёжь и учила христианству. Она была как бы предтечей, появившемуся вскоре в Киеве отцу Амвросию.

Иеромонах Амвросий проездом из Москвы к своему новому месту служения в Почаевском монастыре  заехал на совсем краткое время в Киев.  Но за этот период он сумел привлечь к себе сердца многих  молодых людей, ищущих смысл жизни, ищущих Бога. После его отъезда любимым местом паломничества для киевлян стал Почаев.

Киев

А тем временем жизнь наша текла своим чередом и, казалось, складывалась удачно. Но всё равно чего-то не хватало. Мой умный муж грустил, он умирал от тоски и печали. Я не понимала, чего ему не хватает, ведь всё же хорошо… А Людмила не отступала. Она была воспитательницей и, видя бесполезность попыток обратить нас в христианство, переключилась на наших детей.

Мы жили возле Покровского монастыря, на территории которого располагался наш детский сад. Проходя мимо Никольского храма, в подвале под которым был ещё один храм – в честь «Живоносного Источника», — из любопытства иногда заглядывали туда. Там был полумрак, мерцали огоньки лампад. Запах ладана, пение – всё было непривычно-таинственно. Мой семилетний сын Вениамин задавал вопросы… Вопрошание закончилось тем, что он попросил крестить его.

— Почему бы и нет, если дитя хочет?

 Муж повёз его, а заодно и младшего сына Дениса, в село под Киевом под названием Селище. Там служил знакомый Людмиле священник Михаил Макеев. Отец Михаил сказал, что это не дело – крестить своих детей, а самому остаться некрещёным. Они с Лёней проговорили всю ночь, а наутро отец Михаил крестил всех троих. Это случилось 20 января 1979 года. Людочка, естественно, стала крёстной матерью, а крёстным отцом – оказавшийся там в это время, совсем не знакомый нам Володя Вылегжанин, впоследствии с неумеренной ревностью воцерковлявший своих крестников.

Из Селища мой муж вернулся с просветлённым сияющим лицом, — мне даже стало обидно. Обидно, что лицо его сияет не от меня, его жены, а от чего-то непонятного, иррационального.

 Наша старая компания распалась, а новые знакомые без конца взахлёб рассказывали об  иеромонахе Амвросие и о Почаеве, куда все стремятся ехать. Первым поехал в Почаев мой муж. Вернулся оттуда воодушевлённый, с горящими глазами от всего увиденного и услышанного.

 Кстати, спустя некоторое время, я получила открытку ко дню Ангела от отца Амвросия с пророческими словами: «Дорогая будущая матушка Татьяна,..»  Пророчество сбылось через 15 лет, — мой муж принял сан священника, и меня стали звать на приходе — матушка.  Отец архимандрит потом шутя спрашивал при встрече: » Ну, ты кто? МатУшка или матушка?

  Настала и моя очередь познакомиться с о. Амвросием. Поехали большой малознакомой тогда компанией. Запомнила из всех Милку Каптановскую – потому, наверное, что нам пришлось спать с ней на одной кровати, под куцым одеялом, которое мы от холода перетягивали каждый на себя. Еще с нами тогда были: Наташа Христенко, Коля Доненко, Паша Пакулов, Алла Башинская и др. Эта поездка связала нас дружбой на долгие годы. Наутро пошли в храм. Но этот заход надо описать особо.

Монах

  У самого входа в храм размещалась исповедальная ниша. Рядом было окно, сквозь которое заглядывало солнце. В этом свете стоял молодой стройный красивый монах, как будто сошедший с иконы; его вьющиеся каштановые волосы как золотое руно свободно спадали до пояса с плеч,. Всё видящие внимательные глаза притягивали. Хотелось притиснуться к нему поближе. Но не тут-то было. Плотная толпа внимала его словам. Голос его проникал в самое сердце. Каждое его слово наполняло душу. Казалось, он говорит только тебе и только тебя одну он любит.

 Это были молитвы к исповеди, но не просто перечисление грехов, а на каждый грех следовал рассказ и пример. Говорил он простые слова. Позже я слышала: «Что этот Амвросий, —  всё одно и тоже!» – Да! Но это «одно и тоже» было как хлеб, который никогда не надоедает, в отличие от «пирожных» – умных, академических толковых проповедей. Каждое его слово, фраза возвращали тебя к себе самой. Хотелось рассказать ему всё-всё, не было страха, что тебя одёрнут, пристыдят, упрекнут, накажут.

 Началась исповедь. Но как же подойти – нет никакой очерёдности… А он обводит взглядом толпу, останавливается на ком-то и манит пальчиком, —  толпа расступается, и счастливчик поднимается на кафедру. Наконец, дошла очередь до меня. Я исповедовалась первый раз без всякой подготовки и не очень понимая, что́ это такое. Несколько раз перед тем, как прочитать разрешительную молитву, он отправлял меня в сторонку – подумать ещё, вспомнить…

  Потом была экскурсия по монастырю. Я ходила за отцом Амвросием по пятам и украдкой фотографировала. Помню, его окружили цыгане (фото), среди них была маленькая девочка, протянувшая руки для благословения. И вдруг отец Амвросий нарочито строго спросил её: «Куришь?!» Я подумала тогда: наверное, это не очень нормально – спрашивать такое у ребёнка? Каково же было моё удивление, когда девочка бесстрашно и громко ответила: «КУ-РУ!»

 Позже я ещё не раз приезжала в монастырь. О. Амвросию привозили подарки, которые он тут же раздавал. Помню, подарила ему тёплые тапочки, а вечером на ночёвке у Марии Яловской эти тапки оказались уже на моих ногах. Подаренное им постельное бельё пригодилось в Киеве, — батюшка шутил — «Я заранее его заслал к тебе!» Он всем находил душеполезные занятия. У меня была пишущая машинка, и о.Амвросий просил меня распечатывать беседы Антония Сурожского и Александра Шмемана.

Струнино

 В очередной раз приехав в Почаев к о. Амвросию, я узнала, что умерла его мать, и он гроб с телом везёт под Москву в Струнино, где состоятся похороны. Отец Амвросий предложил мне поехать с ними, у него как раз оказался лишний билет на поезд. Я с радостью согласилась.

 О, что это была за поездка! В вагоне у нас было два купе. Проводница ублажала нас чаем и вообще не знала, чем бы ещё  услужить. Заглядывали люди из соседних купе и из соседних вагонов. Всем было интересно увидеть живого монаха и его послушать.

В Струнино мы прибыли к вечеру. Сразу полезли на чердак, спали на сеновале, не раздеваясь. Утром была панихида. Меня удивило то, что возле гроба спокойно стояли дети, много детей. Никто не плакал. Лились песнопения и молитвы.

Вдруг Рая (она ехала с нами из Почаева и производила впечатление милого здорового человека) закричала страшным голосом и стала поносить батюшку, извергая из себя жуткие ругательства. Из присутствующих никто не удивился и не возмутился, – все, как оказалось, были в курсе: Рая – бесноватая. Отец Амвросий подошёл к ней сзади и приложил крест к её спине. Она пару раз хрюкнула и успокоилась.

Гроб с пением понесли на кладбище. Много людей шло следом.

Потом была трапеза. Таких вкусных воздушных пирожков с рисом и яйцом, испечённых родными сестрами о. Амвросия,  я никогда не пробовала.

Отец Наум

 Отобедав, поехали в Троице-Сергиеву Лавру. Были Святки. Монахи «веселыми ногами» кадили трапезный храм. Мощный голос патриарха Пимена  был слышен без микрофона во всех углах огромного помещения.

 Любопытство толкнуло меня пойти на исповедь к о.Науму. Он дал мне совет, который я не смогла исполнить. Отец Амвросий, узнав от меня, что я была у о.Наума, ничего не сказал, но как-то очень внимательно на меня посмотрел. Я поняла, что сделала плохо, — что нельзя сидеть на двух стульях, или лечиться от одной и той же болезни сразу у двух врачей!

Селище

 Позже, в течение лета-осени, я опять ездила в Почаев, а отец Амвросий, вместе со своим другом Виктором Мамонтовым, приезжал в Киев и останавливался у нас в доме. Вместе мы посетили в Селище известного протоиерея Михаила Макеева. (фото)

 Запомнилось: по ходу литургии о. Михаил протёр руки одеколоном. «Зачем?» – спросил о. Амвросий. «А если воды не будет, то чем мыть?» – ответил с вызовом о. Михаил. «Но ведь вода есть!» – сказал ласково о. Амвросий. Старец удивился, но согласился. Он даже доверил о.Амвросию произнести проповедь. Бабушки слушали не очень внимательно и тогда, возвысив голос, о. Амвросий произнёс: «Грешников бесы будут жарить на сковородке при температуре пять тысяч градусов!»  Все притихли… А отец Михаил в алтаре, обращаясь к моему мужу, тихонько сказал: «Послушай, ЧТО он несёт?»,  а, чуть погодя, добавил: «Зато КАК слушают!»

Киев

  После Рождества в Почаеве начались гонения. Отца Амвросия отстранили от исповеди. Он приехал в Киев. Остановился у Людмилы на Ветрова. Квартира была, хоть и большая, но коммунальная. Когда набилось много народу и стало шумно, соседи позвонили в милицию. Батюшка, ни слова не говоря, стал быстро одеваться. «Что делать?» в панике спросила я.  «Бежать!» – спокойно ответил он.

 Перебрались к нам на Менжинского. Тут же из Покровского потянулись монахини – все в чёрном, по белому снегу, с цветами в руках. «У вас кто-то умер? Нужна помощь?» – поинтересовался сосед Брант из квартиры напротив…

Дверь не закрывалась, приходили и уходили всё новые и новые люди. Батюшка был простужен, и приехавшие с ним матушки делали ему лечебные фруктовые и овощные соки. Мой семилетний сын тоже захотел попробовать. Отец Амвросий протянул ему свой фужер. Веня начал жадно пить, но вдруг скривился, и у него покатились слёзы… Оказалось, это был горький сок из редьки…

Наверно, именно тогда Вениамин выпил, на много лет вперёд предназначенную ему горечь жизни. Младший сын Денис тоже не остался без внимания. На вопрос, как больно кусаются комары в Сибири, — «Вот так»  — сказал батюшка,  сложив два пальца и ущипнув его за бок. Повоспитывал он и меня. Я попробовала задать «умный» вопрос: Что мне делать?»Как мне спастись?» Он ответил, показывая рукой на мой захламлённый святой угол: «Да, вот, приберись здесь!»

 В прощёное воскресенье на Вечерню пошли в Покровский. Отец Амвросий скромно стоял вместе с народом в конце храма.  Но он не остался незамеченным — многие из насельниц монастыря шли после Чина прощения прямиком к нему, делали земной поклон и брали у него благословение.

Жарки

 1983 год. Мы были в Москве и решили заглянуть в Жарки, куда, гонимый отовсюду, был тогда сослан отец Амвросий. В деревне было пять домов и огромный собор. Батюшка водил нас по храму и любовно показывал своё хозяйство: обустроенный им тёплый пол, огромное подаренное москвичами паникадило, росписи алтарника Николая, писанную матушкой Анастасией икону Спасителя,  – всё поражало непонятно откуда взявшимся здесь богатством, красотой и гармонией. Батюшка шутил при этом: «У меня в селе 80 процентов верующих!».

А в селе, как оказалось, постоянно проживают пять человек, из них четыре бабульки – верующие, а один дед – нет! Когда-то большое зажиточное село, о чём свидетельствовала заброшенная двухэтажная школа, видневшаяся на том берегу речки, влачило жалкое существование.

 Но в то же время… это был рай земной! Сюда подышать воздухом свободы стремилась вся московская интеллигенция. Мы провели там целый день, — гуляли с отцом Амвросием, слушая его бесконечные истории, купались в реке. Мой муж, не упускавший возможности чему-нибудь поучиться, освоил там выпекание просфор, что ему в будущем очень пригодилось.

Иваново

  В Иваново я приезжала иногда на монастырские праздники. Гостила по нескольку дней. Однажды присутствовала при монашеском постриге. (фото)

 В один из последних приездов меня удивил такой эпизод. Обычно после ужина отец Амвросий, ближайшие его помощники и иногда гости поднимались для беседы к нему в келью. Эта келья служила и спальней, и трапезной, и приёмной. И что я увидела, куда я попала: все сидели перед телевизором, смотрели (о, ужас!) футбол, или бокс, не помню, а отец Амвросий не просто смотрел, но ещё и с азартом комментировал! Душа моя была возмущена. На тот момент я воображала себя «истинной» христианкой, не терпящей никакого инакомыслия. Жила по русской поговорке: «Блохи – в шубе, шубу – в печь!» Уехала я в недоумении. Только позже поняла, что осуждала батюшку напрасно, в точности как те фарисеи, осуждавшие Христа за то, что Он ест и пьёт с мытарями и грешниками! Монастырь для насельниц был  родным домом, где есть место всему и всем. Так батюшка лечил меня от ханжества и лицемерия. Он был свободный человек. Ему, как и всем, кто держался за его рясу, не вредили эти невинные развлечения.

 Ещё запомнился такой случай. Однажды случайно услышала, как одна прихожанка задала ему вопрос, который недавно задавала  я, и он дал ей ровно противоположный ответ, нежели мне. Я спросила его: почему?. Он сказал: «ТЫ слушай, что я ТЕБЕ говорю!

 В последний раз я была в Иваново в 2018 году на Покров. Жила на Покровском подворье. После праздничной литургии и трапезы отец Амвросий собрался ехать машиной в Москву, взял и меня с собой. По дороге мы заехали к «мисс вселенной» Оксане Фёдоровой. Представляя меня ей, он сказал: «Татьяна – моя духовная дочь!» Я страшно удивилась и даже сделала попытку отказаться от такой чести. Но батюшка подтвердил: «Да, моя дочь!» Чем несказанно меня обрадовал и утешил. Я-то действительно всегда считала себя его чадом, но не надеялась, что и он так считает.

 В то время ходили слухи и сплетни вокруг имени отца Амвросия и его «исповеди».. Как-то приехал профессор Осипов, я возила его на своей машине по Голландии, где он выступал с лекциями. Отвечая на очередной вопрос из зала, он позволил себе неодобрительно отозваться об отце Амвросии. В машине я спросила, знаком ли он лично с ним? Оказалось – нет! А я не раз наблюдала в Киеве, как недоброжелательное отношение к батюшке наших киевских знакомых священников сразу менялось на положительное именно после личного с ним знакомства.

Германия

 В 1993 году мы уехали в Германию. Стали посещать приход в Дюссельдорфе. Очень скоро этот немецкоязычный приход превратился в русскоязычный. Епископ Лонгин искал для себя опору – и нашёл её в лице моего мужа. Владыка возвёл его в диаконы, а через полгода епископ Феофан Берлинский рукоположил его в священники.

 Сняли помещение у лютеран. Народ был разношёрстный: русские немцы и евреи, верующие и не очень, ищущие общение среди себе подобных – людей русской культуры.

 В это время в Германию приехал отец Амвросий. Он прожил у нас несколько дней, и за это время приход преобразился. Явление этого интеллигентного монаха в германской пустыне было источником живой воды. Одним своим присутствием он вносил какую-то ясность, упорядоченность. Все проблемы и неустройства отступали на второй план. Он служил, исповедовал, беседовал, общался с народом.

Но больше всех радовалась его приезду я. Была у меня застарелая «язва во плоти». Я пожаловалась батюшке. Он помолился надо мной, достал с груди коробочку, похожую на табакерку, (как я потом краем уха услышала — там была частичка мощей Амвросия Медиоланского) и дал мне приложиться. С этого дня я просто-напросто  забыла о своём недуге.

 В 2010 году, когда тяжело заболел мой муж, священник Леонид Цыпин, то отец Амвросий и мать Анастасия  специально прилетели в Дортмунд, чем немало утешили и обрадовали его. В течение недели они вместе смогли совершить Литургию в храме. Отец Амвросий исповедовал, проповедовал, служил панихиду 9 мая на кладбище, — общался с народом.  ,

Крым

С подачи отца Амвросия мы приобрели в Крыму домик с участком земли на берегу моря.

Там летом собиралась вся семья. Германские и киевские дети-внуки  могли здесь   встречаться. Туда летом приезжали к нам друзья для общения и отдыха.

А дело с покупкой дачи было так. В мае 2002 года мы с нашим дортмундским приходом паломничали по Украине. В Крыму группу сопровождала известная крымская журналистка Татьяна Родионова. Проезжая по окрестностям Севастополя, она обмолвилась, что отец Амвросий ищет тут в Каче дом для летнего монастырского подворья.

Я подумала: если так, то и мне не помешает приобрести здесь клочок земли с хибаркой, чтобы быть с нему поближе хотя бы летом. Но в итоге отцу Амвросию больше приглянулась Абхазия. Однако и в Крым он тоже приезжал и служил в Нижней Ореанде у нашего друга священника Николая Доненко, где мы и виделись. Там на воскресной службе можно было встретить много знакомых не только из Украины, России, но также из ближнего и дальнего зарубежья.

  А в 2011 году однажды летом раздался телефонный звонок: «Я приехал, я тут рядом!». Рядом» – это 300 километров от Севастополя, на западном берегу Крыма…

Надо ли говорить, что через несколько часов я уже была там. Такая возможность исповедаться и пообщаться не так часто случалась. К тому же в эти часы пересекал границу Крыма мой сын Денис. Он изменил свой маршрут и вместо Качи поехал на встречу с о. Амвросием.(фото)

Батюшка был тогда вместе с иеромонахом Тихоном (Просыпкиным). Я застала их сидящими в окружении множества людей за уставленным всякими морскими деликатесами огромным столом. У обоих длинные бороды были смешно заплетены в косички.(фото) Загорелые, они были похожи на китайских мудрецов.

Я тогда переживала смерть моего мужа и получила от отца Амвросия поддержку и утешение. Он всегда появлялся, как гриб из-под земли, тогда, когда был особенно нужен. «Кто твой ближний?» — тот, кому ты нужен!

Германия

 В 2020 году после Рождества я собралась лететь в Москву с тем, чтобы навестить отца Амвросия в Иваново. Вечером, сидя за компьютером, нашла подходящий билет на самолёт и уже хотела было произвести оплату, как раздался телефонный звонок. В трубке — знакомый родной голос: «Я приехал, я тут рядом, в Висбадене!» (опять 300 километров!).

Утром чуть свет я уже летела по автобану. Мы провели вместе целый день. Позже подъехал ещё и мой сын Вениамин (фото), которого батюшка в детстве поил редьковым соком. Посетили русскую церковь, где ещё сохранился походный царский иконостас, погуляли по кладбищу. Батюшке всё было интересно, — в центре города он залез в фонтан с источником, чтобы лично убедиться, что вода и вправду горячая. Вечером посидели в кафе. Ничто не предвещало его скорой кончины. Он был живой и активный, хотя в Висбаден приехал, как он выразился — «на тэ-о». Я спросила, что это значит? Оказалось, — «техосмотр».

 Буквально накануне смерти он прислал мне доброе словечко в WhatsApp, поэтому я не могла сразу поверить, что его уже нет с нами. До последнего часа он думал о своих чадах и рассылал им утешительные ободряющие слова.

Он всегда говорил, что перед смертью хорошо год-два поболеть, полежать, высохнуть, очиститься… А сам сгорел за четыре дня. Видно, его благочестивой душе хватило и этих дней, чтоб предстать пред Господом.

Сейчас, когда его нет рядом, приходится жить осторожно, с оглядкой, помня его заветы: насыщаться Евангелием, святыми отцами, держаться Церкви, читать  Иисусову молитву.

Царство Небесное тебе, дорогой наш незабвенный батюшка, отец Амвросий! Верю, что ты находишься в селениях праведных и молишься за нас, неключимых.

Фото: февраль 2020 г. Последняя фотография.

ФОТОАЛЬБОМ